Рыцарство
Литературный журналМиссис Уайтекер нашла Священный Грааль; он лежал внизу, под шубой.
Каждый четверг она отправлялась днем на почту, за пенсией, хоть ноги были уже не те, и на обратном пути ей приходилось заворачивать в «Оксфам» и заодно покупать себе разную ерунду.
В «Оксфаме» торговали поношенной одеждой, безделушками, необычными вещицами, всяким хламом, старыми книжками в мягких обложках, и все это были пожертвования: обломки чьей-то жизни, часто имущество покойников. А доход от торговли шел на благотворительность.
В магазине работали добровольцы. В тот день здесь дежурила Мэри, семнадцати лет, немного полная, одетая в мешковатый сиреневый джемпер, возможно, здесь же и купленный.
Мэри сидела за кассой с журналом «Современная женщина» и заполняла опросник «Открой свою потаенную сущность». Время от времени она заглядывала на последнюю страницу, проверяя, во сколько баллов оценен ответ А, В и С, прежде чем самой определиться с ответом.
Миссис Уайтекер слонялась по магазину.
Чучело кобры все еще не продано, отметила она. Оно тут пылилось уже полгода, и его стеклянные глаза злобно пялились на стойки с одеждой и витрину с оббитыми фарфоровыми и замызганными мягкими игрушками.
Проходя мимо, она потрепала чучело по голове.
Миссис Уайтекер прихватила с полки пару романов издательства «Милд энд Бун» «Ее громоподобная душа» и «Ее беспокойное сердце», по пять пенсов за штуку, — и призадумалась над пустой бутылкой из-под «Матеуша розе» с декоративным абажуром, но все же решила, что ей, в сущности, некуда ее поставить.
Отодвинув сильно ношенную шубу, которая противно пахла нафталиновыми шариками, она обнаружила трость и раскисший от влаги «Рыцарский роман, или Легенду о галантности» А. Р. Хоупа Монкрифа, оцененный в пять пенсов. Рядом с книгой, на боку, лежал Святой Грааль. К его основанию был приклеен стикер, на нем перьевой ручкой выведено: «30 пенсов».
Миссис Уайтекер взяла пыльный серебряный кубок и оценивающе осмотрела его поверх очков.
— Симпатичный, — обратилась она к Мэри. Та пожала плечами. — Неплохо будет смотреться на каминной полке.
Мэри вновь пожала плечами.
Миссис Уайтекер дала Мэри пятьдесят пенсов и получила сдачу и коричневый бумажный пакет, чтобы сложить в него книги и Святой Грааль. По дороге домой она завернула к мяснику и купила себе немного отличной говяжьей печени.
Изнутри кубок был покрыт толстым слоем бурой пыли. Миссис Уайтекер осторожно его помыла и оставила на час отмокать в теплой воде с уксусом. Ей пришлось долго его полировать, пока он не заблестел, и тогда она поставила кубок в гостиной на каминную полку, между трогательной фарфоровой собачкой и фотографией покойного мужа, сделанной на фринтонском пляже в 1953 году.
Она оказалась права: получилось и впрямь симпатично.
В тот вечер миссис Уайтекер поужинала печенью, обжаренной с луком в панировке. Ужин удался на славу.
Следующим днем была пятница, а по пятницам миссис Уайтекер и миссис Гринберг ходили друг к другу в гости. В тот день была очередь миссис Гринберг. Они сидели в гостиной и угощались миндальными бисквитами и чаем. Миссис Уайтекер пила чай с одним кусочком сахара, а миссис Гринберг — с подсластителем, который всегда носила с собой.
— Очень мило, — сказала миссис Гринберг, указывая на кубок. — А что это?
— Святой Грааль, — ответила миссис Уайтекер. — Чаша, из которой пил Христос на Тайной вечере. Когда Христа распяли, в нее собрали Его драгоценную кровь, после того как центурион пронзил Его копьем.
Миссис Гринберг фыркнула. Это была маленькая еврейка, которая не выносила антисанитарии.
— Не знаю я всего этого, — сказала она. — И знать не хочу. Но смотрится очень неплохо. Нашему Майрону такой вручили, когда он победил на соревнованиях по плаванью, только там сбоку написано его имя.
— Он все еще встречается с той милашкой? Парикмахершей?
— С Бернис? Ну да. Они подумывают о помолвке.
— Как мило! — сказала миссис Уайтекер и взяла еще бисквит.
Миссис Гринберг сама их пекла и всегда приносила к чаю: маленькие сладкие румяные бисквиты, сверху посыпанные стружками миндаля.
Они поговорили о Майроне и Бернис, о Рональде, племяннике миссис Уайтекер (своих детей у нее не было) и об их приятельнице миссис Перкинс, которая лежала, бедняжка, в больнице с переломом шейки бедра.
В полдень миссис Гринберг отправилась домой, миссис Уайтекер приготовила себе на ланч тост с сыром, а после ланча приняла таблетки: белую, красную и две маленькие оранжевые.
В дверь позвонили.
Миссис Уайтекер пошла открывать. На пороге стоял молодой человек с волосами до плеч, очень светлыми, словно седыми, на нем были сверкающие серебряные доспехи и белый плащ.
— Здравствуйте, леди, — сказал он.
— Здравствуйте, — ответила миссис Уайтекер.
— Прибыл сюда на поиски.
— Очень интересно, — сдержанно ответила миссис Уайтекер.
— Не позволите ли войти? — спросил он.
Миссис Уайтекер покачала головой:
— Извините, боюсь, что нет.
— Разыскиваю Святой Грааль, — сказал молодой человек. — Ведь он у вас?
— А документы какие-нибудь у вас есть? — спросила миссис Уайтекер. Она понимала, что глупо пускать в дом незнакомца без документов, тем более когда ты в возрасте и живешь на пенсию. Запросто могут ограбить или еще что похуже.
Молодой человек спустился вниз по садовой тропинке. К ее калитке был привязан огромный серой масти боевой конь, смахивавший на тяжеловоза, с высоко поднятой головой и умными глазами. Порывшись в седельной сумке, рыцарь вернулся со свитком.
В свитке, подписанном Артуром, королем всех бриттов, доводилось до сведения всех лиц любого рода и звания, что податель сего, Галахад, рыцарь Круглого стола, находится в Воистину Праведном и Благородном Поиске. Ниже прилагался его рисованный портрет. Сходство вполне улавливалось.
Миссис Уайтекер кивнула. Вообще-то она ожидала увидеть удостоверение с фотокарточкой, но свиток был даже более красноречив.
— Пожалуй, вам лучше войти, — сказала она.
На кухне миссис Уайтекер налила рыцарю чаю и провела в гостиную.
Увидев на каминной полке Святой Грааль, Галахад преклонил перед ним колено. Чашку с чаем он аккуратно поставил на бурый ковер. Полоска света, пробившаяся через тюлевые занавески, озарила его благоговейное лицо золотистым светом, превратив волосы рыцаря в серебряный ореол.
— Воистину это Святой Грааль, — сказал он спокойно и трижды быстро моргнул, словно желая прогнать слезу, набежавшую на бледно-голубые глаза.
И склонил голову в безмолвной молитве.
Наконец Галахад встал и повернулся к миссис Уайтекер.
— Благородная леди, хранительница Святая Святых, позвольте мне теперь отбыть из этой обители с Благословенной Чашей, ибо мои странствия окончены, а мой священный долг исполнен.
— Простите? — не поняла миссис Уайтекер.
Галахад подошел к ней и взял ее старческие руки в свои.
— Поиски окончены, — сказал он. — Святой Грааль предо мной.
Миссис Уайтекер поджала губы:
— Вы не могли бы поднять с пола чашку с блюдцем?
Галахад, извинившись, исполнил ее просьбу.
— Нет. Я так не думаю, — сказала миссис Уайтекер. — Мне бы хотелось, чтобы он остался здесь. Ему здесь самое место, между собачкой и фотографией моего Генри.
— Возможно, мне следует заплатить вам золотом? Не так ли? Я готов принести вам золота, леди…
— Нет. Не нужно мне никакого золота, спасибо. Просто не хочу и все, — сказала миссис Уайтекер, выпроваживая рыцаря к входной двери. — Рада была познакомиться.
Конь, упершись головой в забор, щипал ее гладиолусы. Несколько соседских ребятишек замерли на тротуаре, наблюдая.
Галахад достал из седельной сумки пару кусочков сахара и предложил самому храброму из них угостить коня. Дети захихикали, и к нему потянулись сразу несколько раскрытых ладоней. А одна девочка постарше погладила коня по морде.
Галахад грациозно вскочил на коня, и тот зацокал копытами вниз по Хауторн Креснт.
Миссис Уайтекер провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду, и, вздохнув, вернулась в дом.
Уикенд прошел спокойно.
В субботу миссис Уайтекер поехала на автобусе в Мейрсфилд проведать племянника Рональда, его жену Юфонию и дочек, Клариссу и Диллиан. Она привезла им смородиновый пирог собственного приготовления.
В воскресенье утром миссис Уайтекер отправилась в церковь. Она ходила в церковь Святого Иакова Меньшего, которая была слишком большой («Это не просто церковь, но место, где радостно встречаются единомышленники») для того, чтобы миссис Уайтекер чувствовала себя в ней вполне комфортно, но ей нравился викарий, преподобный Варфоломей, правда, когда он не играл на гитаре.
После службы она хотела было сказать ему, что у нее в гостиной стоит Святой Грааль, но передумала.
В понедельник миссис Уайтекер была занята в саду за домом. У нее был небольшой травяной сад, которым она ужасно гордилась: укроп, вербена, мята, розмарин, тимьян и буйные заросли петрушки. Надев грубые зеленые перчатки для садовых работ и опустившись на колени, она полола свой садик и собирала в полиэтиленовый пакет слизняков.
К слизнякам миссис Уайтекер проявляла редкое добросердечие. Она относила их в дальний конец своего сада, который граничил в железной дорогой, и выбрасывала за забор.
Она срезала петрушку для салата, когда за ее спиной раздался кашель. Это был Галахад, высокий и прекрасный, в своих сверкающих на солнце доспехах. Он держал в руках что-то длинное, завернутое в промасленную кожу.
— Я вернулся, — сказал он.
— Здравствуйте, — сказала миссис Уайтекер. Она медленно выпрямилась и сняла свои перчатки. — Что ж, раз вы здесь, могли бы мне помочь.
Она протянула ему пакет со слизняками и велела выбросить их за забор.
И они пошли на кухню.
— Чаю или лимонаду? — спросила она.
— То же, что и вам, — ответил Галахад.
Миссис Уайтекер достала из холодильника кувшин с лимонадом собственного приготовления и послала Галахада сорвать веточку мяты. Еще она достала два высоких стакана, осторожно ополоснула мяту, положила в каждый стакан по нескольку листиков и налила лимонад.
— Ваш конь остался у калитки? — спросила она.
— О да. Его зовут Гриззел.
— И вы, кажется, долго сюда добирались.
— Да, очень долго.
— Понятно, — сказала миссис Уайтекер. Она достала из-под раковины синюю пластмассовую миску и наполовину наполнила водой. Галахад отнес ее Гриззелу, подождал, покуда конь напился, и вернул пустую миску хозяйке.
— Что ж, — сказала она, — как я понимаю, вы снова за Граалем.
— О да, ведь я все еще ищу его. — Он поднял с пола свой сверток, положил на скатерть и развернул. — За Грааль я предлагаю вам вот это.
Это был меч с клинком длиной почти четыре фута, сплошь испещренным изящно выгравированными словами и символами. Рукоять была отделана золотом и серебром, а в навершии сиял большой драгоценный камень.
— Очень красивый, — нерешительно заметила миссис Уайтекер.
— Это Бальмунг, изготовленный Велундом Смитом в стародавние времена. Его брат-близнец зовется Фламберг. Кто носит его, непобедим в войнах и неукротим в сражениях. Кто носит его, всегда храбр и благороден. Рукоять меча украшает сардоникс Биркон, он защитит своего хозяина от яда, подсыпанного в вино или эль, и от предательства друзей.
Миссис Уайтекер уставилась на меч.
— Он, должно быть, очень острый, — сказала она помолчав.
— Им можно разрубить надвое упавший с головы волос. И даже разрезать солнечный луч, — гордо сказал Галахад.
— Тогда, наверное, его лучше убрать, — сказала миссис Уайтекер.
— Он вам не понравился? — разочарованно спросил Галахад.
— Нет, благодарю, — сказала миссис Уайтекер.
Ей пришло в голову, что ее покойному мужу Генри меч бы наверняка понравился. Он повесил бы его на стену в кабинете, рядом с чучелом карпа, пойманного в Шотландии, и хвастал бы перед гостями.
Галахад завернул Бальмунг в промасленную кожу и перевязал веревкой.
Он был расстроен.
Миссис Уайтекер приготовила ему сандвичей со сливочным сыром и огурцом на обратную дорогу, завернув их в плотную бумагу, и дала яблоко для коня. Кажется, Галахаду это было приятно.
А она помахала ему на прощанье.
В тот день она ездила на автобусе в больницу к миссис Перкинс, которую все не выписывали, бедняжку. Миссис Уайтекер испекла для нее кекс с цукатами, но без орехов, от которых пришлось отказаться, поскольку зубы у миссис Перкинс были уже не те.
Вечером она немного посмотрела телевизор и рано легла спать.
Во вторник в дверь позвонил почтальон. Миссис Уайтекер как раз была наверху в кладовке, где медленно и тщательно, шаг за шагом, наводила порядок, и подойти не успела. Почтальон оставил записку, в которой говорилось, что он принес посылку, но никого не оказалось дома.
Миссис Уайтекер вздохнула.
Она положила записку в сумочку и отправилась на почту.
Посылка была от племянницы Ширеллы из Сиднея, Австралия. Она прислала фотографии своего мужа Уолласа и двух дочерей, Дикси и Вайолет, а также ракушку, обернутую в вату.
Миссис Уайтекер хранила много таких ракушек в своей спальне. На самой любимой красовался выполненный эмалью вид на Багамы. Это был подарок сестры Этель, умершей в 1983 году.
Она положила ракушку и фотографии в сумку, с которой ходила за покупками, и заглянула в «Оксфам»: все равно по пути.
— Здравствуйте, миссис У, — сказала Мэри.
Миссис Уайтекер уставилась на нее. Губы накрашены (возможно, не совсем подходящим оттенком и не очень ровно, но это, решила миссис Уайтекер, со временем придет), и в элегантной юбке. Большое достижение.
— А, здравствуйте, милочка, — ответила миссис Уайтекер.
— На прошлой неделе заходил тут один, спрашивал о той вещи, что вы купили. О металлической чашке. Я сказала ему, как вас найти. Надеюсь, вы ничего не имеете против?
— Нет, дорогуша, — сказала миссис Уайтекер. — И он меня нашел.
— Он такой необыкновенный! В самом деле необыкновенный, — шумно вздохнула Мэри. — В такого я могла бы влюбиться. И он был на большой белой лошади и все такое.
Она и спину прямее держит, с одобрением заметила миссис Уайтекер.
С книжной полки она взяла новый роман «Ее величественная страсть», хоть и не прочла еще два предыдущих, купленных в прошлый раз.
Взяла она и «Рыцарский роман, или Легенду о галантности» и даже его открыла. На нее пахнуло плесенью. На самом верху первой страницы красными чернилами было аккуратно написано: «EX LIBRIS Фишера».
Она поставила книгу на место.
Когда миссис Уайтекер вернулась домой, Галахад ее уже дожидался. Он катал на своем Гриззеле детишек вдоль по улице.
— Я рада, что вы здесь, — сказала она. — Мне как раз нужно кое-что передвинуть.
Она отвела его в чулан, где он переставил ей старые чемоданы, и теперь она могла без труда добраться до дальнего буфета.
Там было очень пыльно.
Почти до вечера он двигал с места на место вещи, а она убиралась.
На щеке у Галахада был шрам, а одна рука плохо сгибалась.
Они немного поговорили, пока она мела и терла. Миссис Уайтекер рассказала ему о своем покойном муже Генри; и как благодаря страховке удалось уплатить за дом; и вон сколько у нее вещей, а оставить некому, разве что Рональду и его жене, но они-то любят все современное. Она рассказала, как познакомилась с Генри во время войны, когда он был в отряде противовоздушной обороны, а она неплотно закрыла на кухне шторы; и о дешевых танцплощадках, куда они ходили; и как, когда война закончилась, поехали в Лондон, где она впервые попробовала вино.
Галахад рассказал ей о своей матери Элейне, более взбалмошной, чем это вообще возможно и к тому же отчасти ведьме; о дедушке, короле Пелесе, благородном, но немного рассеянном; о юности в замке Блиант на острове Радости; о своем отце, в известном смысле полном безумце, которого он знал как Рыцаря Печального Образа и который на самом деле был Ланселотом Озерным, величайшим из рыцарей, но скрывавшимся и выжившим из ума; и о том, как, будучи молодым оруженосцем, проводил свои дни в Камелоте.
В пять часов миссис Уайтекер, обозрев дела рук своих, решила, что они достойны одобрения; она открыла окно, чтобы проветрить, и они спустились на кухню, где она поставила чайник.
Галахад сел за стол.
Из кожаного кошелька на поясе он достал круглый белый камень размером с шарик для крикета.
— Это вам, моя леди, — сказал он, — в обмен на Святой Грааль.
Миссис Уайтекер взяла камень, который с виду не казался таким тяжелым, и поднесла его к свету. Он был молочного цвета, полупрозрачным, а внутри, в лучах предзакатного солнца, поблескивали серебряные искорки. Камень был теплым.
И покуда она его держала, ее охватило странное чувство. В глубине души она вдруг ощутила мир и покой. Безмятежность , пришло в голову верное слово; она была безмятежной.
Неохотно она положила камень обратно на стол.
— Очень красивый, — сказала она.
— Это Философский камень, который наш предок Ной повесил в Ковчеге, чтобы был свет, когда не было света; он способен превращать в золото низкие металлы; но у него есть и другие свойства, — торжественно объяснил Галахад. — И это не все. Есть еще кое-что. Вот.
Из кожаной сумы он достал яйцо и протянул ей. Размером с гусиное, оно было блестящего черного цвета с алыми и белыми пятнами. Когда миссис Уайтекер его коснулась, волосы у нее на затылке встали дыбом.
В первый момент она ощутила непереносимый жар и свободу. Она слышала потрескивание далеких огней, и на долю секунды словно воспарила над миром, поднимаясь и опускаясь на огненных крыльях.
Она положила яйцо на стол, рядом с Философским камнем.
— Это яйцо птицы Феникс, — сказал Галахад, — из далекой Аравии. В один прекрасный день из него вылупится птица Феникс; а когда настанет срок, птица совьет огненное гнездо, отложит в него яйцо и умрет, чтобы возродиться из пламени в другие времена.
— Я почему-то так и подумала, — сказала миссис Уайтекер.
— А в довершение ко всему, леди, — сказал Галахад, — я принес вам вот это.
Он достал из сумы и отдал ей яблоко, вырезанное из цельного рубина, и на янтарной подставке.
Не без волнения она взяла его в руки. Яблоко оказалось неожиданно мягким: пальцы оставили вмятину, а по руке побежала струйка рубинового сока.
Кухня наполнилась почти неощутимым, волшебным запахом летних фруктов, малины, и персиков, и земляники, и красной смородины. И словно из далекой дали она смутно слышала поющие голоса и музыку эфира.
— Это яблоко из сада Гесперид, — тихо сказал Галахад. — Вкусив от него, можно исцелиться от любой болезни или раны, сколь бы глубокой она ни была; снова вкусив, можно вернуть молодость и красоту; вкусив в третий раз, по слухам, можно обрести бессмертие.
Миссис Уайтекер слизнула с руки липкий сок. На вкус он был как тонкое вино.
На одно мгновение ей вдруг вспомнилось, каково это, быть молодой: когда у тебя упругое, стройное тело, которое тебе подвластно, и ты можешь неприлично скоро просто так мчаться по переулку, и когда при виде твоей радости и непосредственности тебе улыбаются встречные мужчины.
Миссис Уайтекер взглянула на сэра Галахада, самого красивого из рыцарей, который сидел на ее кухне, такой прекрасный и благородный.
Она перевела дух.
— Это все, что я вам принес, — сказал Галахад. — И мне не просто было их раздобыть.
Миссис Уайтекер положила на свой кухонный стол наливное яблоко. Она посмотрела на Философский Камень, на Яйцо птицы Феникс, и на Яблоко Жизни.
Потом пошла к себе в гостиную и взглянула на каминную полку: на фарфоровую собачку, и на Святой Грааль, и на черно-белую фотографию покойного Генри, без рубахи, улыбающегося, с мороженым в руке, почти сорок лет тому назад.
И вернулась на кухню. Чайник уже засвистел. Ополоснув кипятком заварочный чайник, она положила в него две и еще одну чайную ложку заварки и залила водой. И все это не проронив ни слова.
Наконец повернулась к Галахаду.
— Заберите это яблоко, — твердо сказала она. — Вам не следует предлагать подобные вещи старым дамам. Так не годится. — Она немного помолчала. — Остальное я возьму. Они неплохо будут смотреться на каминной полке. Две вещи за одну, иначе я не согласна.
Галахад просиял. Он убрал рубиновое яблоко в суму, опустился на колено и поцеловал ей руку.
— Довольно, — сказала миссис Уайтекер.
Она налила им чаю в чашки из своего лучшего сервиза, который доставала по особым случаям.
Чай они пили в молчании.
А когда с ним было покончено, перешли в гостиную.
Галахад перекрестился и забрал Святой Грааль.
Миссис Уайтекер поставила на его место Яйцо и Камень. Яйцо немного кренилось на одну сторону, и его пришлось прислонить к фарфоровой собачке.
— Смотрятся очень мило, — сказала миссис Уайтекер.
— Да, — согласился Галахад. — Очень мило.
— Может, возьмете с собой чего-нибудь? — спросила она.
Он покачал головой.
— Хотите кекса? — предложила она. — Может статься, сейчас вы решите, что вам его совсем не хочется, а через несколько часов будете ему рады. И возможно, вам следует зайти в одно место. Давайте-ка, я вам его заверну.
Она проводила его до крохотной туалетной комнаты в конце коридора, а сама пошла на кухню со Святым Граалем в руках. В кладовке у нее осталось с Рождества немного оберточной бумаги, она завернула в нее Чашу и перевязала бечевкой. Потом отрезала большой кусок кекса с цукатами и орехами и положила его в коричневый бумажный пакет, вместе с бананом и ломтиком сыра в серебряной фольге.
Когда Галахад вышел, она передала ему бумажный пакет и Святой Грааль, а потом поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку.
— Ты хороший мальчик, — сказала она. — Будь осторожен.
Он обнял ее, и она выпроводила его из дома и захлопнула дверь. Налила себе еще чашечку чая и тихо плакала в бумажный платочек, слушая цоканье копыт по Хоуторн Креснт.
В среду миссис Уайтекер никуда не выходила.
А в четверг отправилась на почту за пенсией. И на обратном пути зашла в «Оксфам».
Женщина за кассой была ей незнакома.
— А где Мэри? — спросила миссис Уайтекер.
Женщина с подкрашенными в синеву седыми волосами и в синих очках, на оправе которых посверкивали звездочки, покачала головой и пожала плечами.
— Сбежала с молодым человеком, на лошади. Хм. Я вас спрашиваю. Мне сегодня нужно быть в центре, в «Хасфилде». Меня сменит мой Джонни, пока мы найдем кого-нибудь еще.
— Ну, — сказала миссис Уайтекер, — это хорошо, что она нашла себе молодого человека.
— Ей-то, может, и хорошо, — сказала дама на кассе, — а кое-кому сегодня нужно быть в «Хасфилде».
На полке у задней стены миссис Уайтекер обнаружила старый, весь в пятнах, серебряный сосуд с длинным носиком. Приклеенный сбоку ценник свидетельствовал, что он оценен в шестьдесят пенсов. Сосуд был похож на гладкий, удлиненный заварочный чайник.
Она взяла еще один роман из серии издательства «Миллс энд Бун», который прежде не читала. Он назывался «Ее одинокая любовь». С книгой и серебряным сосудом подошла к кассе.
— Шестьдесят пять пенни, дорогуша, — сказала кассирша, взяв у нее из рук сосуд и разглядывая его. — Забавная старая вещица, не правда ли? Этим утром поступила. — На боку сосуда и ручке изящной вязью были выгравированы иероглифы. — Это, должно быть, соусник.
— Нет, не соусник, — сказала миссис Уайтекер, которая точно знала, что это такое. — Это лампа.
Коричневой бечевкой к ручке было привязано маленькое, ничем не примечательное медное колечко.
— Вообще-то, — сказала миссис Уайтекер, — я, пожалуй, возьму только книгу.
Она заплатила пять пенсов за роман и отнесла лампу на место, туда, где ее нашла. В конце концов, сказала себе миссис Уайтекер по дороге домой, мне было бы некуда ее поставить.